— Ну так? — поинтересовалась она.

Реннати бросало то в холод, то в жар, и что-то звенело в ушах.

— Что... что это за место? — едва ворочая языком, произнесла она.

— А! Это и вправду хороший вопрос. — Леди Лидиэль взяла Реннати за руку, словно та приходилась ей давней подругой. — Давай-ка вернемся в усадьбу. Думаю, тебе не помешало бы че-го-нибудь выпить, чтобы прийти в себя. Потом у тебя наверняка появится еще больше вопросов. А я постараюсь на них ответить.

В какой-то момент Реннати самой показалось, что у нее никогда не закончатся вопросы. А леди Лидиэль терпеливо отвечала на них, на все до единого. Они сидели друг напротив друга за маленьким столиком на одной из террас. Реннати съела предложенные лакомства, но от волнения даже не почувствовала их вкуса; ей поднесли что-то выпить, но Реннати обратила на напиток не больше внимания, чем на обычную воду; она сидела за одним столом с эльфийской леди, словно сама была эльфийкой. Сад, растущий перед террасой, был залит солнечным светом, а собеседниц защищал от палящих лучей навес из узорчатого льна. В саду работали несколько женщин — просто-таки живое воплощение сельского покоя. Они были одеты добротно и практично, в обтягивающие брюки, длинные, свободные льняные туники и шляпы с широкими полями — для защиты от солнца. И ни одного надсмотрщика вокруг.

Постепенно до Реннати начало доходить, что же именно защищает здесь семейство лорда Киртиана. И тогда она осознала всю чудовищность своего предательства. Если бы Реннати была в состоянии плакать, она непременно бы заплакала. Она рухнула бы ничком и завыла от боли — из-за того, какой вред она причинила этим поразительным эльфийским лордам и людям, которых они опекали. Реннати едва не задохнулась от непролитых слез — так сильно у нее перехватило дыхание. Но ее так долго отучали плакать, что даже теперь она ничего не могла с собой поделать. Наложницы не плачут. Это портит их внешность и раздражает хозяев.

Но Реннати низверглась в самую пучину отчаяния, и она просто не в состоянии была сидеть и молча терпеть его.

Она соскользнула со стула и опустилась на колени. А потом ничком распростерлась на каменном полу террасы, не смея поднять глаз на леди, чтобы не рассыпаться на тысячу кусочков от стыда.

— А! — мягко произнесла леди. — Теперь ты понимаешь.

Реннати было трудно. Трудно говорить. Трудно проталкивать слова сквозь горло, стиснутое виной и болью.

— Да.

Это было все, на что ее хватило.

— Что ж, теперь у меня будут вопросы к тебе, — сказала леди Лидиэль, и по голосу ее было ясно, что она твердо намерена получить ответы.

У Реннати не было сил взглянуть в лицо той, кого она так гнусно предала, и потому она осталась лежать, распростершись на каменном полу террасы, и стала судорожно, прерывисто рассказывать обо всем светло-серой плите, в которую уткнулась носом. Леди расспрашивала девушку так же долго, как перед этим Реннати расспрашивала ее саму; она вытянула из Реннати все, что касалось истории ее жизни и ее сделки с леди Трианой, вытянула мягко, но непреклонно.

Казалось, это будет длиться вечно. Когда Реннати наконец-то завершила свой рассказ, ее покинули все чувства, кроме боли. Теперь леди Лидиэль знает о ней все до последней капли, и, конечно же, наказание, которого девушка так жаждала, не замедлит последовать.

В конце концов леди устало вздохнула:

— Вставай, дитя, и сядь, чтобы с тобой можно было поговорить нормально.

Реннати не могла пошевелиться — и тогда ее мгновение спустя пошевелили. То есть сдвинули с места. Леди Лидиэль просто подхватила ее под руки, подняла и усадила обратно в кресло — так легко, словно Реннати была легче пушинки. Возможно, для леди она и вправду была ненамного тяжелее пушинки. Лидиэль наверняка была искушена в эльфийской магии, а откуда Реннати знать, на что способна магия и на что не способна?

— Итак, — сказала леди, — ты понимаешь, что ты натворила. Готова ли ты исправить причиненный вред?

Реннати казалось, будто взгляд леди проникает ей в самую душу.

Теперь у девушки из всех чувств осталось лишь одно — надежда. Она пробилась через гнетущее беспросветное отчаяние и чуть-чуть ослабила оковы, стискивающие ее горло, так что Реннати стала дышать немного свободнее. Девушка молча кивнула.

И леди Лидиэль, изъясняясь кратко и точно, объяснила Реннати, что та должна будет делать. И Реннати согласилась, не возразив ни единым словом и даже не спросив, что с ней произойдет в тот неминуемый момент, когда она станет не нужна.

День выдался долгий и очень трудный, и большую его часть пришлось провести в седле, а потому к тому моменту, когда с Киртианом связалась мать, он уже был здорово вымотан.

До сих пор кампания против молодых лордов ничем не походила на ту тяжкую, упорную битву, которую Киртиану вроде как полагалось вести. В действительности же, если бы не свидетельства в виде опустошенных поместий, сожженных и разрушенных усадеб, полей, поросших сорняками, Киртиан заподозрил бы, что это какой-то фарс.

Потому что в тот момент, когда он принял командование, вот буквально-таки в тот самый момент молодые лорды тут же прекратили открытое сопротивление. Они просто развернулись и пустились наутек.

И Киртиан как командир не мог не оценить их тактику. Он ведь вел с собой своих собственных людей, способных составить костяк любого войска. Первое же сражение стало бы решающим. Армия молодых лордов находилась вдалеке от тех мест, где у них имелись надежные базы. Да и с припасами у них было туговато, невзирая на магию. Киртиан на их месте поступил бы точно так же.

Вот только сейчас он был не на их месте, а вовсе даже наоборот, преследовал их. А это означало, что когда они остановятся, то смогут застать его врасплох — причем сделают они это по своему усмотрению. И очень может оказаться, что его уставшему войску придется столкнуться с их отдохнувшей армией.

Киртиан смотрел на изображение матери, появившееся на крохотном телесоновом экране, вделанном в его походный стол. А Джель, заглядывающий ему через плечо, время от времени заинтересованно сопел.

— Триана? — в конце концов переспросил Киртиан. — Я понимаю — Аэлмаркин. Но Триане-то что от нас надо? Зачем ей засылать к нам шпиона?

Прежде чем Лидиэль успела ответить, Джель насмешливо фыркнул:

— Чего тут неясного? Они работают вместе. Или Аэлмаркин думает, что они работают вместе. Судя по всему, что я слышал, эта су... — он кашлянул и поправился: — Эта женщина — куда большая дрянь, чем твой кузен, хоть это и трудно вообразить. Но что она пронырливее — так это даже не вопрос. А что вы скажете насчет этой девчонки? Можно ли положиться на ее слова? Можно ли вообще на нее положиться — теперь, когда вы...

Лидиэль улыбнулась:

— Джель, брось. Не забывай — ты говоришь с леди. Сколько наших людей владеют людской магией? И сколько, по-твоему, во время нашей беседы наблюдало за ее мыслями — помимо тех, кого я об этом попросила, — просто так, на всякий случай, чтобы удостовериться, что остальные ничего не пропустили?

У Джеля хватило тактичности покраснеть.

— Это называется — не учи свою бабушку грибы собирать. Прошу прощения, миледи. Так она не опасна?

— Более чем не опасна. Думаю, нам стоит оставить ее у себя, — последовал поразительный ответ. — Она очень умна. Она сообразительна, а это вовсе не то же самое, что ум. И она в глубине души добрая девочка. Я только порадуюсь, если она найдет у нас свой дом. Она может очень пригодиться нам: у нас не так много людей, выросших в рабских бараках, а она может сообщить нам множество ценнейших сведений об этом мире.

— Только не в качестве моей наложницы!.. — ляпнул, не подумавши, Киртиан — и покраснел, услышав смешок Джеля.

— Я сильно сомневаюсь, что после того, как девушка найдет себе место среди наших людей, она пожелает становиться чьей бы то ни было наложницей, — сухо отозвалась Лидиэль. — А суть именно в этом, не так ли?